Fais-moi voir ta figure, Fais-moi entendre ta voix; Car ta voix est douce, et ta figure est agréable.

M'aime-t-elle?

—A quoi rêvez-vous là, monsieur? lui dit Mathilde, qui revenait en courant.

Les idées que je me faisais de Paris m'ont empêché d'apprécier cette femme sublime.

Академик, в восторге оттого, что нашел столь девственные уши, пространно рассказал Жюльену о том, как 30 апреля 1574 года на Гревской площади отрубили головы Бонифасу де Ла Молю, самому красивому юноше того времени, и другу его, пьемонтскому дворянину Аннибалу де Коконасу. Де Ла Моль был возлюбленным королевы Маргариты Наваррской, которая обожала его.
-- И заметьте, -- вставил академик, -- что мадемуазель де Ла Моль зовут Матильда-Маргарита.
Де Ла Моль был в то же время любимцем герцога Алансонского и близким другом мужа своей любовницы, короля Наваррского, впоследствии Генриха IV. Во вторник Масленицы в этом самом тысяча пятьсот семьдесят четвертом году двор находился в Сен-Жермене вместе с несчастным королем Карлом IX, который был при смерти. Де Ла Моль намеревался похитить своих друзей-принцев, которых королева Екатерина Медичи держала при дворе в качестве пленников. Он привел к стенам Сен-Жермена лошадей; герцог Алансонский испугался, и де Ла Моль был отдан в руки палача.
-- Что же касается мадемуазель Матильды, то она сама призналась мне семь-восемь лет назад, когда ей было лет двенадцать, -- ведь это такая голова, такая голова... -- И академик возвел глаза к небу. -- Что ее поразило в этой политической катастрофе, так это то, что у королевы Маргариты Наваррской, укрывшейся в одном из домов на Гревской площади, хватило мужества выкупить у палача голову своего возлюбленного. В следующую полночь, она взяла с собою в карету эту голову и сама похоронила ее в часовне, находящейся у подножия Монмартра.
-- Неужели? -- воскликнул растроганный Жюльен.
-- Мадемуазель Матильда презирает своего брата за то, что, как вы видите, он ничут

Матильда смотрела на него с особенным выражением. "Вот это-то и есть кокетство парижских женщин каким его изображала мне госпожа де Реналь, -- подума; Жюльен. -- Я не был любезен с нею сегодня утром, не уступил ее капризу поболтать со мною. Это подняло мне цену в ее глазах. Конечно, дьявол от этого ничего не потеряет. Впоследствии ее презрительная надменность сумеет, конечно, отомстить за себя. Я не боюсь ее угроз. Какая разница по сравнению с тем, что я утратил! Какой прелестный характер! Какое чистосердечие! Я знал ее мысли раньше ее самой; видел, как они зарождались; моим единственным соперником в ее сердце был страх за жизнь детей -- привязанность разумная и естественная, приятная даже мне, который страдал из-за нее. Я был глупцом. Мечты о Париже помешали мне оценить эту прекрасную женщину. Великий Боже, какая разница! Что нахожу я здесь? Сухое и высокомерное тщеславие, самолюбие во всех оттенках, и ничего более!"

הִנָּךְ יָפָה רַעְיָתִי הִנָּךְ יָפָה עֵינַיִךְ יוֹנִים

תּוֹרֵי זָהָב נַעֲשֶׂה־לָּךְ עִם נְקֻדּוֹת הַכָּסֶף׃

Ainsi va le monde, c'est une partie d'échecs.

Mlle de La Mole, penchant la tête avec le plus vif intérêt, était si près de lui, que ses beaux cheveux touchaient presque son épaule.